«Болото в лесу. Осень» явилась прощальным приветом родине. Живя в Ялте, художник неистово творит. Он воссоздает дорогие образы северной природы.
Поистине прав был Иван Николаевич Крамской, когда говорил о работах Васильева последних лет: «Какие рисунки, сепии, акварели, какие альбомы и что за мотивы! Решительно, мы лишились музыканта…»
Русская осень. Глухой лес. Заросли мокрой травы, зеленой, желтой, оранжевой, коричневой. Заросшее причудливыми папоротниками болото. Жуткая гиблая топь. Зловещая тишина. Ветер гонит низкие дождевые тучи. Последний луч солнца осветил листву, вспыхнувшую ярким пламенем. «Поэт, музыкант» пейзажа создает симфонию красок. Все цвета вспыхивают звучно. И мы слышим неувядаемую песню осенней природы.
«О болото! Болото! Если бы вы знали, как болезненно сжимается сердце от тяжкого предчувствия, — пишет художник Крамскому. — Неужели не удастся мне опять дышать этим привольем, этой живительной силой просыпающегося над дымящей водой утра? Ведь у меня возьмут все, все, если возьмут это».
Васильев жил и творил, веря в просветляющую силу искусства. В одном из писем Ивану Николаевичу есть такие слова: «Если написать картину, состоящую из одного этого голубого воздуха и гор, без единого облачка, как оно в природе, то, я уверен, преступный замысел человека, смотрящего на эту картину, покажется во всей своей безобразной наготе».
Я верю, что у человечества, в далеком, конечно, будущем, найдутся такие художники.
